Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+5°
Boom metrics
В мире1 декабря 2017 11:55

Гаагский трибунал — бессмысленный и беспощадный...

Почему суд над военными преступниками югославского конфликта так и не стал символом европейского возмездия
Бывший хорватский генерал Слободан Праляк во время оглашения своего приговора.

Бывший хорватский генерал Слободан Праляк во время оглашения своего приговора.

Фото: YouTube

Достойный финал для провинциальной пьесы: герой принимает яд на глазах изумленных судей и падает замертво…

Так и было: только сценой служил зал судебных заседаний Международного суда по бывшей Югославии в Гааге.

- Я не военный преступник! - крикнул бывший хорватский генерал Слободан Праляк и выпил яд (его обвиняют в геноциде боснийских мусульман). И умер. Красиво умер – не зря в прошлой жизни учился на театрального режиссера.

За время существования трибунала в тюрьме следственного изолятора по разным данным умерли от 16 до 19 человек. Один из них – экс-президент Югославии Слободан Милошевич, который скончался оттого, что его не лечили. Среди недоживших до приговора были и несколько самоубийц, которые выбрали смерть вместо издевательств в виде судебной волокиты длиной в полтора десятка лет. Но таких, как хорватский генерал, еще не было.

Смерть его показали в прямом эфире – с заседаний суда идет трансляция в интернете. Но вряд ли кто-то в это время приник к экранам: по той простой причине, что за происходящим там давно перестали следить. Поначалу, когда были свежи впечатления от войны в бывшей Югославии (Впервые! После второй мировой войны! Европейская земля! Была вновь обагрена человеческой кровью!) гаагский суд, созданный под эгидой ООН, может, и был для общества важен. Но после того, как в 1999 году с европейского неба на Белград посыпались бомбы НАТО, публично скорбеть о жертвах югославской войны было уже неприлично. И уж тем более теперь, после того, как Европа бесстыдно закрыла глаза на то, что происходит на Донбассе.

Я была в этом трибунале дважды – в 2003 году и в 2008: и оба раза видела одинаковую картину – судей, клюющих носом, и редких экскурсантов, засыпающих от скуки. Вопрос – перевод на английский и французский - ответ… И обратно, из пустого в порожнее. Сам допрос – уже подвид пытки.

Но самое главное - судей ответы не интересовали. Потому что главный обвиняемый был назначен заранее. В большинстве случаев это был абстрактный серб. Я не приукрашиваю, эти данные неоднократно приводились: среди тех, кому уже вынесены приговоры (осуждено было 80 человек), сербы составляют 66%, хорваты (те же сербы)- 20%, боснийцы и албанцы - по 6%, македонцы и черногорцы - по 1%.

Самый большой срок после пожизненного обвинения получили бывший командующий Дринским корпусом Армии боснийских сербов Радислав Крстич (46 лет) и Радован Караджич (40 лет). А бывшие командиры Освободительной армии Косова - Фатмир Лимай, Исак Муслиу, Идриз Балай, были наоборот оправданы. Сенсация за 23 года работы случилась только одна: в прошлом году трибунал не смог осудить основателя сербского движения борцов за свободу Воислава Шешеля, дело которого рассматривалось 13 лет и рассыпалось за недоказанностью. Все остальные имена «военных преступников» давно никому ничего не говорят. По сути, к моменту своего закрытия (а это, по идее, должно было случиться на днях) Международный трибунал по бывшей Югославии скатился до уровня забытого всеми и находившегося там же трибунала по делам Руанды.

Несколько лет назад общество немного встрепенулось было, когда экс-прокурор Гаагского трибунала Карла дель Понте вдруг выдала в 2008 году в своей книжке «Охота. Я и военные преступники» новость, что «косовары потрошили сербов на органы». Но громкого продолжения эта история не получила. А европейское человечество давно перестало задавать вопрос: почему...

Пафос профессии требует написать - мир, дескать понял, что гаагский трибунал несправедлив и потому перестал им интересоваться… Не так. Он изначально был по сути своей фальшив, потому и не интересовал никого. Помню, вез меня по Гааге таксист. Я ему, дрожа от волнения и прикосновения к Истории: вот, дескать, еду работать журналистом в Гаагский трибунал, на дело Милошевича. А он, не ведя ухом, рассказывал мне про аварию на мосту, которая случилась на прошлой неделе и в которой хозяин погиб вместе с собакой… Чуть не плакал человек!

Другое потрясение подкараулило меня в общем бассейне в отеле, расположенном по соседству с трибуналом: это днем адвокаты и прокуроры брызгали слюной и перечисляли друг другу сожженные мусульманские деревни – а по утрам они дружно хохотали и брызгались на дорожках, и дела им не было до того, кто там был прав из аборигенов в этой дикой Югославии, говорящей на полурусском. Ничего личного, только бизнес.