"Неказистый домишко" Толстого
Фото: Евгения ГУСЕВА
Поехали мы тут с сестрой в Хамовники. Дом Льва Толстого посмотреть. Давно собирались. Народу немного. Во всем музее мы гуляем и еще трое посетителей. Смешливая блондинка средних лет. Ее молчаливый шкафообразный муж. И кокетливо-манерный, с женским голосом провинциальный эстет - очевидно, брат блондинки. Эстет купил право на фотографии, и по всему дому бесконечно звенела сигнализация: он протягивал руку с фотоаппаратом под заградительные леера, чтобы заснять поближе кровать, лез под обеденный стол, подпрыгивал перед посудным шкафом, пытался влезть на банкетку, чтобы получше заснять картины и люстру. И при этом не закрывал рта:
-Госссподиии! Лара! Ты посмотри, какие низкие потолки! Как можно было купить такой дом, госссподиии! А говорят - великий, великий! Да он голову толком не мог тут поднять!
Обойки какие-то бледненькие, да, Лара? А мебель темненькая.
Вот единственно живая комнатка, да? Диванчик такой в полоску. А тут пишут: Толстой называл эту комнату "скучная гостиница". Скучная! Романы бы свои почитал!
- Ага, - говорит Лара. - И стулья все какие-то низкие! У нас дома и то выше!
- Может, он маленького роста был? Карлик? - спрашивает шкафообразный муж.
- Не, - задумался Эдик. - Видел, внизу у входа его шуба висела. Дли-и-инная. Точно не карлик. ...Поднимаемся на второй этаж.
- Эдик, Эдик! - кричит блондинка, заглядывая в небольшую светлую комнатку без излишеств. -Ты посмотри, куда он дочь свою поместил! Сдохнуть тут жить! Эдик подходит, заглядывает, щелкает фотоаппаратом.
- Жюють! Простенько до усрачки! Там горничные внизу в лучшей каморке жили! (Щелк, щелк, щелк). Вкуса никакого, да, Лара? Ну жююють!
...Идут дальше.
- А что это за сапоги?! - удивляется Лара.
- Счас почитаем. Атас! Этот граф сам их шил! Блииин! Он и носки еще штопал! Вот жмотился!
- Эдик! -г оворит Лара. - А че тут все время пишут: за этим столиком жена переписывала рукописи Льва Толстого. А за этим дочь переписывала. Чего они все время переписывали-то? Он что, не мог сразу нормально написать?
...Подходим к кабинету.
- Атас! - говорит Эдик. - Тут вообще стульчик ниже уровня канализации! Как он на нем сидел?
- Написано: приказал подпилить ножки, чтобы сидеть ближе к рукописи. У него была близорукость, - почти по слогам читает муж.
- А! Теперь все ясно! - восклицает Эдик. - Слышь, Лара? Он и всем другим стульям в доме велел ножки подпилить. Чтобы гости над ним не возвышались!
- Ой, Эдик, а сними эту страшненькую шляпку со страусиными перьями! Прикинь, Софья Андреевна ходила в перьях! - восклицает Лара. Эдик послушно: щелк, щелк, щелк.
- Что-то вы сильно тут расщелкались! - вдруг накинулась на него служительница. - Прямо все обснимали! Ей, наверное, стало обидно за шляпку и Софью Андреевну.
- За те деньги, что я заплатил, я тут все по пять раз могу перещелкать!
- Может, и на память что-нибудь прихватите? - ехидно спросила служительница.
- А что тут брать-то? - хохотнул Эдик. - Жюють!
- Ну разве что кофемолку! - сказала Лара. - В комнате у камердинера. Я давно такую ищу.
- Ой, Лара, не смеши! Такую облупленную?! И проходя мимо служительницы, Эдик процедил сквозь зубы, как бы ни к кому не обращаясь.
- Одни хамы в этих Хамовниках!
- Ты скоро?! - потянула меня за руку уже посмотревшая все сестра.
- Жаль уходить,- говорю. - Тут такое место намоленное. Все время разыгрываются какие-то сцены...