Жена и дочь Масхадова еще недавно жили в Осетии

- Александр Сергеевич, нам стало известно, что вы еще в 70-х годах испытали на себе, что значит быть заложником?- Это было в 1976 году в столице Кипра Никосии на сессии Организации солидарности народов Азии и Африки. Я входил в руководство этой организации. Мы собрались в зале заседаний отеля «Хилтон», когда в холле раздался выстрел. Это был расстрелян в упор Генеральный секретарь Организации, известный прозаик, бывший министр культуры Египта Юсеф Ас-Сибайя.

Потом бандиты, их было человек шесть, вошли в зал, одинаково одетые, но без масок, как это принято сейчас. Это была еще только заря террористических выходок, самое начало... - То есть вы оказались одним из первых заложников терроризма? - Получается, так. Мы были очень близко от террористов, видели в руках у каждого по две «лимонки», чеку вырвать - и все. - Вы в переднем ряду сидели? - Не только в переднем, а в президиуме. После террористы объявили, что все свободны, кроме представителей Палестины и Египта. Потребовали самолет. Все их условия были выполнены. Но ни одна страна принимать этот самолет не хотела. Он летал с дозаправками 36 часов и сел снова на Кипре, где произошел бой. - А вас отпустили? - Да, сразу. - Сколько же вы были в плену? - Думаю, минут 40. Помню, выдающийся писатель мой друг Чингиз Айтматов даже сел тогда за роман о том, что такое заложник и в какой психологической атмосфере он оказывается. - Атмосфера в Беслане была той же? - Нет, внутри у меня не возникло никаких параллелей. По масштабу это несопоставимые случаи. Террористы требовали принять Чечню в СНГ - Вы читали заявление Басаева на его сайте? - Нет. Я не читаю таких сайтов. А что там? - Там Басаев сказал, что передал требования Путину не только через Аушева, но и через вас лично. - Правда в следующем: когда Аушев вышел из захваченной школы, он нес в руках листок в клеточку из ученической тетради. Бумажка была исписана рукой человека, скорее всего, не имеющего даже среднего образования, с большим количеством ошибок. Я запомнил из нее лишь то, что террористы требуют независимости Чечни и принятия ее в СНГ. Никакой подписи на бумажке не было. Текст незамедлительно переправили в Москву. Но через меня лично ничего не передавалось. - А вы советовались с Кремлем о целесообразности вашего похода к террористам в школу? - Я прибыл в Беслан через 25 минут после захвата. А примерно в 10 часов 30 минут уже принял для себя решение, что я должен идти в саму школу. Но тут же получил жесткую директиву: «Это недопустимо!» - От кого вы ее получили? - Мое положение дает право предполагать, что, конечно, не от сержанта из оцепления или рядового чиновника. Больше того, заместитель министра внутренних дел России имел указание арестовать меня, если я попытаюсь пойти к школе. - Что за заместитель министра? - Тот, что там находился. К трем часам дня я сказал: ну дайте хотя бы по телефону с террористами переговорить. Но этого не хотели уже сами бандиты. И если даже я смог бы прорваться к школе, меня все равно никто бы там не ждал. Ни меня, ни Рошаля. Террористы требовали сразу четверых вместе: Зязикова, Аслаханова, Рошаля и меня. Только сразу четверых. Так они диктовали. - И где же был Зязиков? - Я тоже сразу попытался это выяснить. В его офисе ответили: Зязиков далеко. А потом уточнили: очень далеко. Потом его искал полпред Яковлев, потом спецпредставитель по осетино-ингушскому конфликту Кулаковский, многие искали... - Думаете, вы остались бы в живых, если бы попали в школу? - В те дни я считал, что из всех вариантов развития ситуации лучше было бы, если бы в меня выстрелили. Я абсолютно готов был к этому. - Почему неподготовленных ополченцев допустили к спецоперации? - Я категорически отвергаю попытки возложить ответственность на гражданских людей. Да, мы благодарим от всего нашего народа тех прекрасных офицеров «Альфы», которые выполнили свой долг. И на 40 дней мы обязательно поедем воздать должное тем из них, кто погиб. Но когда в школе произошли два взрыва, когда дети начали прыгать через окна, кто в это время мог их прикрыть? Никто бы это не сделал лучше родителей этих детей! Никому ополченцы не мешали. - А можно ли было избежать штурма? - Я имел гарантию офицера очень высокого ранга, что он не начнет штурма без крайней необходимости. И он следовал своему офицерскому слову до конца. Со стороны спецназа инициативы штурма не было. Закаев собирался прилететь в Беслан - Что вы предпринимали еще? - Звонил Закаеву. - Представителю Масхадова, который сидит в Лондоне? - Да. Я лично его знаю. Он приезжал к нам в Осетию, когда это еще не было криминалом. - А вам не запретили звонить? - Я не видел, чтобы кто-то мне запрещал, хотя я делал это очень демонстративно. Я сказал Закаеву, что готов бороться, чтобы дать свободный коридор этим преступникам для отступления, лишь бы они оставили живыми детей. Закаев ответил, что у него будет связь с Масхадовым и он ему это передаст. Во второй раз он мне сказал, что все передал Масхадову. И сам готов прилететь в Беслан. - Закаев? Но его арестовали бы! - И все же я не исключал, что он может прилететь. Может, и арестовали бы, но сначала дали бы возможность освободить заложников. Закаев еще раз собирался говорить с Масхадовым, но третьего шанса нам уже не было дано. - Третьего звонка? - Да. Начался штурм. - Вы оставляли для Масхадова свои координаты, телефон? - Абсолютно все координаты. - И он не перезвонил? - Если бы перезвонил, я не скрывал бы от вас. Но он не перезвонил. А ведь мы в свое время помогали его семье. Его супруга и дочь жили у нас, в Осетии.

- Как так?- Это было полутайной, и в Москве об этом знали. Несколько месяцев его семья была здесь. И даже иногда выезжала к родителям в равнинную часть Чечни. - Когда это было? - В конце 99-го года. - В начале второй чеченской войны? И ФСБ была в курсе? - Конечно. Мы же их не где-то в сельской библиотеке прятали. Они жили во Владикавказе. - Их приходилось охранять? - Они жили там, где охрана и так существует. Специально им телохранителей никто не выделял. - То есть на правительственных дачах? - В разных местах, где охрана должна присутствовать. - В город, на улицы они, конечно, не высовывались? - Почему? Позволяли себе иногда ходить по городу. Школу № 1 не снесут, пока не попросят люди - Школу в Беслане вы все-таки снесете или оставите, как Дом сержанта Павлова в Волгограде? - Наши действия будут выверяться с мнением жителей Беслана. Пока мы не получим от них решения, не будем сносить. - Референдум, что ли, проведете? - Нет, в Беслане очень авторитетный общественный совет. Он уже высказывается по надгробиям на могилах заложников. Сначала было мнение, что каждый, кто потерял родных, сам создаст надгробия. Сейчас все склоняются к тому, что люди погибли в одних условиях и надгробия должны быть одинаковые. Единый мемориал. - Ходят слухи о хищениях гуманитарной помощи. - Я уже объявил: если пропадет один рубль, одна таблетка, мы будем судить вора по законам военного трибунала. Не знаю, что сейчас точно юридически «военный трибунал», но действовать будем серьезно. У нас есть возможности этого не допустить. Все деньги пострадавшим идут на единый счет в банке. Он прозрачен для всех. - Как вы его будете делить? - Не мы, а специальная общественная комиссия. Не знаю пока, как, но деньги не будут розданы за один день. Внимание к потерпевшим должно быть не на год. А на пять, на десять лет. Еще будут болячки, проблемы образования, жилья и всего остального. - Вы разобрались, кто виноват в том, что бандиты проехали до Беслана, миновав все посты? - Мы уже наказываем своих людей, отстранили министра, сняли всех гаишников по этой трассе. Но мы хотим видеть и работу следствия, которое должно выявить, кто позволил бандитам где-то сидеть и готовить зло. Нас не надо успокаивать, что среди террористов были арабы, негр. Мы хотим знать правду! Потому мы требуем не только глубокой работы комиссии, которую сейчас координирует прокуратура, но и создания независимой комиссии. - Какие у вас отношения с Южной Осетией? - Мы один народ. И мы помогаем друг другу. Это весь ответ. ПИСЬМО В НОМЕР «Аушев искупал кровную вину?» Этот неожиданный отклик мы получили на публикацию «Годились любые пути, чтобы спасти детей» в «КП» от 16.09.2004. «Пересмотрел много материала по телевизору и в газетах о Руслане Аушеве, который в Беслане повел себя героически, зашел в школу и спас 26 душ. Я нисколько не умаляю его заслуг. Однако есть другой вопрос - по собственному ли желанию Аушев пошел в школу? И приглашали ли его террористы? Если верить заявлению Шамиля Басаева, то установок на общение с экс-главой Ингушетии у боевиков не было. Судя по официальным сообщениям, Руслана Аушева пригласили в Беслан местные власти. Он приехал вместе с бывшим министром внутренних дел Ингушетии Хамзатом Гуцериевым (брат бизнесмена Михаила Гуцериева). Тут стоит упомянуть об отношениях между Аушевыми и Гуцериевыми. В 2000 году между двумя их тейпами произошел крупнейший скандал, который не получил широкой огласки. Из окружения Аушева просочилась информация, что чуть ли не сам президент Ингушетии (хотя скорее кто-то из его родственников) случайно застрелил одного из телохранителей Гуцериевых. Виновники случившегося по вайнахским законам выплатили родственникам охранника крупную компенсацию, чтобы Руслан Аушев не стал кровным врагом. Конфликт вроде бы загладили, но «осадок остался». Хамзат Гуцериев общался по телефону с террористами, и после его очередного звонка Руслан Аушев и пошел в школу. А в школе среди заложников оказалась гражданская жена общего знакомого Аушева и Гуцериева. Некоего гражданина Турции, который занимался во времена правления Руслана Аушева строительством в Ингушетии. В школу попала его сожительница и двое ее детей. Не исключено, что, помимо грудничков, Аушев, еще чувствовавший за собой вину перед тейпом Гуцериевых, рисковал жизнью именно из-за семьи турка. По российским телеканалам, если помните, прошли кадры из Беслана, как Руслан Аушев сажает в свою (проигнорировав медиков с их «каретами») машину спасенную семью. Выходит, теперь он искупил вину перед Гуцериевыми? Сергей П. Назрань, Ингушетия».