Маяковский толкнул Лилю Брик к самоубийству. Во сне

Маяковский со своей музой - Лилей Брик.

Совсем недавно мы отметили 110-летие Владимира Владимировича Маяковского. Шведский филолог Бенгт Янгфельд встречался с его бывшими возлюбленными и первым опубликовал на Западе запрещенную тогда в СССР переписку поэта с Лилей Брик и ее воспоминания.

Грешная любовь трибуна революции

- Как случилось, что воспоминания Лили Брик и вся ее переписка с поэтом впервые увидели свет в Швеции?

- Когда-то Сталин, задавшись целью сформировать образ «главного советского поэта», выбирал между самыми сильными кандидатурами - Маяковского и Пастернака. «Минусами» Пастернака были происхождение, национальность и непредсказуемость творчества. Маяковский тогда уже умер, и сведениями о нем можно было манипулировать. Единственным его «темным пятном» была грешная любовь к Брик. Сталинские идеологи это пятно попросту стерли. Образцом стал сборник, составленный Музеем Маяковского. Стихи были отредактированы так, что Лиля, которой посвящены за небольшим исключением все произведения поэта, вообще не упоминалась. Тогдашний директор музея Макаров первым делом сообщил мне, что «Лилю Маяковский не любил», а потом намекал, что Брики были замешаны в убийстве поэта. Отчаявшись опубликовать рукопись в Советском Союзе, Брик передала ее мне. «Воспоминания» вышли в 1974 году, переписка - в 1982-м.

- Как вы познакомились с ней?

- В 1972 году я впервые позвонил в дверь на Кутузовском, где жила Брик. Она осталась музой - до конца жизни. Рассказывала, как писала Сталину через пять лет после гибели Владимира Владимировича, что нет его полного собрания сочинений, а домик поэта в Гендриковом переулке вот-вот снесут.

«Я могла бы себя реабилитировать, но не хочу этого делать именем Сталина, - сказала она мне, объясняя, почему не хочет публиковать при своей жизни обращение к вождю и его резолюцию: «Тов. Ежов, очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям - преступление...» Достоинство подсказало Лиле Юрьевне, что лучше оставаться вычеркнутой из «маяковской» жизни и даже ненавидимой так называемым «массовым читателем», чем возвратить свое положение с помощью презираемого ею человека.

ДЕЖА ВЮ

Однажды Лиле Брик приснился сон. Она сердится на Маяковского, что тот застрелился. Он ласково вложил ей в руку крошечный пистолет и сказал: «Все равно ты сделаешь то же самое». Она сделала это. 4 августа 1978 года выпила заранее спрятанные таблетки нембутала. Согласно желанию Лили Юрьевны прах ее был развеян 7 августа в поле под Звенигородом. Теперь на этом месте стоит камень, на котором выбиты буквы ЛЮБ.

Измены поэта

Татьяна Яковлева - единственная измена Лиле в творчестве: ей Маяковский посвятил два «парижских» стихотворения (и потом за это очень оправдывался). Рассказывает Бенгт Янгфельд:

- Мы встретились с ней в начале восьмидесятых в Америке, куда она перебралась из Франции еще во время второй мировой. По силе характера, по манере поведения она очень напоминала Лилю. Она была когда-то отчаянно влюблена в Маяковского, шрам этой любви не зажил. В 1928 году она не решилась уехать с Маяковским из Парижа в Россию. Возможно, потому, что поэт постоянно говорил о Лиле (даже просил помочь выбрать машину ей в подарок), и надежды на устройство прочной семьи в Москве не было.

Американская

В записной книжке Маяковского сохранилась страничка: «В случае моей смерти прошу сообщить об этом Элли Джонс в Нью-Йорк». Когда он это писал, на свете были две Элли: российская эмигрантка и ее двухлетняя дочь, Элли Владимировна. От короткого «американского романа» остались страх и стремление скрыть произошедшее, спасти ребенка. Старшую Элли с маленькой дочкой не могли найти даже друзья Маяковского. О своем существовании дочь заявила только после смерти матери. В июле дочь приезжала в Москву на 110-летие поэта.

Черноморская

Вероника Полонская знала Маяковского всего около года. Она не смогла расстаться ради него с мужем, знаменитым советским актером Михаилом Яншиным. Не могла и удержать поэта от самоубийства. Мы встретились у нее дома в Москве, во второй половине семидесятых. Это была женщина с мягким характером, во всем не похожая на уверенных в себе Брик и Яковлеву. Полонская оказалась с Маяковским на курорте, их «черноморский роман» не окончился и по возвращении в Москву.

- Это мучительно... - говорила она мне. Ее честность ставили под сомнение, ее имя связывали только с его гибелью. Она приняла на себя всю тяжесть «последнего прости» Маяковского - и с ней жила.